Во имя Отца и Сына и Святого Духа.
Рядом с иконой святого Серафима Саровского, память которого мы сегодня совершаем, в нашем храме лежит под стеклом небольшой лоскуток материи; это дар, полученный уже несколько лет назад, частица той рубахи, которую святой Серафим носил, когда был застигнут в лесу разбойниками и до полусмерти ими избит. Он мог защищаться, он был крепок телом, несокрушим духом, он был вооружен тяжелым топором; но по образу Христа, Который, как Агнец перед стригущими Его безгласен, наподобие ветхозаветного образа Христова Мужа скорбей, Который принимает не только унижение, но и биение и раны и смерть, без сопротивления отдавая Себя, и через это получая власть простить, — так и Серафим отдал себя в руки разбойников. До крови он поверил Христу, до готовности излить свою кровь и истощить свою жизнь он поверил Христу.
И эта капля крови его, которую мы видим на кусочке материи — сколько она вызывает дум и благоговения. Человек, подобный нам, сумел так поверить в любовь, в Божию беззащитность, в то, что Господь Себя нам отдал без остатка, без слова ропота, без движения руки, чтобы отвести удар, без молитвы, чтобы сила Божия Его избавила, что Он Сам отдал Себя другим…
От нас такой жертвы, такого мужества не требует никто; от нас ожидается, чтобы мы были верны жизнью, а не смертью; никто не требует от нас теперь, чтобы мы кровью запечатлели нашу веру и верность Христу. А как мы бываем малодушны, испуганы, как легко мы забываем, что мы Христовы, и прибегаем к мерам защиты своей жизни, своей чести, своего имущества, всего своего, которое не Христово, а принадлежит миру, духу язычества…
Подумаем об этой капле крови и о том, что она говорит нам; не будем за нее восхвалять Серафима, — ему наша похвала не нужна. Хвалить может тот, который сам, делом, а не только словом, прошел подобным, одинаковым путем, и, изведав его трудности, может другого похвалить за то, как мужественно, как терпеливо, как прекрасно он прошел до цели. Наша похвала даже не выражает изумления, а только удивление тому, что бывают такие люди.
И как жалко за себя, за нас всех, что мы теперь так измельчали, что удивляемся тому, что было таким обычным, таким естественным каких-то пятнадцать столетий тому назад. Когда читаешь страницы календаря, видишь: здесь тысяч десять человек были сожжены в Никомидии; там сорок человек потоплено в озере; там один человек умер одинокой смертью… Мужчины, женщины, дети не колебались отдать свою жизнь, отдать ее до конца, прожить ее по-Христову и отдать, вернуть ее Богу достойно своего христианского имени. Сейчас никто не просит нас ее вернуть; но Христос нас зовет к тому, чтобы мы ее прожили достойно Христа.
И вот, взглянем еще раз на этот лоскуток материи, на эту каплю крови, на лик святого Серафима, и поставим перед собой вопрос: А я? Как я отвечаю, когда передо мной стоит не угроза даже, а насмешка? Как я отвечаю, когда передо мной стоит соблазн? Как я живу изо дня в день, когда меня кротко и твердо зовет Господь, и требовательно, соблазнительно, грубо манит темная власть? Где я стою?..
Помоги нам Господь вдуматься в это. В старое время люди стояли перед жизнью и смертью, когда делались Христовыми; мы не стоим перед этой угрозой, во всяком случае, еще нет. Но они устояли, потому что для них Христос был — жизнь, а отойти от Него было немыслимо; а мы отходим, отходим ~ все время… Как это жалко, как это больно!
Для того ли жил Христос, для того ли Он умер, чтобы мы только дивились, и надеялись, что Его страданием душевным, крестной смертью мы будем спасены от опасности и от себя самих? Не для того ли Он умирал, чтобы вызвать к бытию новый род людей, людей бесстрашных, людей, уверовавших в любовь, в ту любовь, которая свою жизнь отдает, не требуя ничего другого, кроме радости любить… Да благословит и помилует нас Господь! Будем помнить: Он — путь, и Он прошел перед нами весь путь жизни, и Он имеет право свидетельствовать, что человек может этим путем пройти и силой Божией все победить. Аминь.
