Праздник Происхождения Честных Древ Креста Господня в народе называется Медовым Спасом. Люди несут в храм освящать мед, совершенно не задумываясь ни о смысле праздника, ни об источниках народной традиции. Протоиерей Александр Агейкин, настоятель Богоявленского кафедрального собора, рассказывает о том как не бороться с народными традициями, а воцерковлять их, ставить на службу Богу и человеку.

Существует большая современная проблема – человек ассоциирует церковные праздники с какими-то своими приземленными представлениями о них. Глубина не нужна, смыслы не важны, а вот то, что можно пощупать, потрогать и принять внутрь, интересно и привлекает человека. Люди приземляют христианские праздники с глубоким духовным смыслом, подобные дню празднования Происхождения Честных Древ, не понимая и не желая узнать их смысла, их истинного названия. Скажешь «Медовый Спас» – это всем знакомо, а остальное неинтересно.

Наши предки пытались воцерковить многие хозяйственные и народные обычаи, в том числе – использовать совпадение, совмещение праздников. Медовый Спас, приуроченный к празднику Происхождения Честных Древ Креста Господня, давал возможность поблагодарить Бога за Его милостивые дары. Например, за мед, ведь медосбор начинался буквально в те дни, которые предшествуют или совпадают с этим праздником.

Церковь пыталась воцерковить хозяйственный уклад человека, дать ощущение гармонии жизни. Чтобы не было такого разделения: я живу с понедельника по субботу, как крестьянин, а в субботу и воскресенье я, приходя в храм, становлюсь христианином, чтобы «ублажить» Бога. Крестьянин вел воцерковленный образ жизни. Если человек работает на земле, то он должен благодарить Бога за то, что Господь дает ему как Свою милость – эти дары земли, дары природы. Церкви удалось дать людям это понимание, но богоборчество отбросило многих из нас назад, к примитивным, магическим восприятиям религиозной жизни.

Если говорить о празднике, то мы восприняли этот праздник Происхождения Честных Древ от Византии, когда на улицы Константинополя выносилось древо Животворящего Креста, так как именно в этот жаркий период начиналось распространение разных эпидемий и болезней. Император даже уезжал подальше из столицы, чтобы не быть затронутым эпидемиями, а людям давалась возможность прикоснуться к святыне, попросить Бога о милости, об исцелении, которое стало бы не просто врачеванием, но обретением ощущения духовной гармонии, через молитву, через покаяние.

Этот праздник был воспринят на Руси очень близко, но в то же время люди пытались приспособить его под себя. Нужно понять, что мёд в этот день освящается не ради того, чтобы принять его потом, как какое-то мистическое вещество, а чтобы в молитве на освящение поблагодарить Бога за Его дар, оставить часть этого дара в церкви.

Оставлялся мёд также не случайно. Не для того, чтобы батюшка наелся меда без меры, а чтобы церковь, как община, могла поделиться этим мёдом с нуждающимися, с теми, кто не может его купить, не может приобрести, не имеет пасеки. Также и освящение плодов на Преображение – люди приносили часть начальных плодов нового урожая, оставляя их в храме для нуждающихся.

И вот это отношение к празднику сегодня мы теряем. Мы приходим в храм со своей баночкой: «Батюшка, освяти нам мед. Мед освящённый – лучше, чем не освященный». А в чем его святость заключается? Мёд освящается нашей молитвой, нашим участием, а не просто каким-то тайным действием, которое мы не понимаем, но верим, что если такого медку вкусим, с нами произойдет что-то необычное.

То же самое касается и названия – Медовый Спас, Яблочный Спас. Главное слово здесь – не «медовый», а «Спас». От чего Он спасает нас? В первую очередь, от нас самих. А у нас ассоциации: медовый – это мёд, яблочный – это яблоки, а слово «Спас» становится просто фоном.

Праздник должен делать человека лучше. Когда мы становимся щедрыми, милостивыми, готовы поделиться с ближним, вот тогда и праздник в полном смысле этого слова. И Медовый Спас, и Яблочный Спас – это не только повод добыть для себя освященного яблочка или освященного медку, а возможность поделиться этими дарами Божьими с другими.

В Елоховском соборе мы решили в этом году взять на праздник у уже испытанных, известных производителей мёд, который затем будем предлагать на продажу в лавке или перед храмом. И что важно, человек сможет купить мёд не только для себя, но и оплатить мед для нуждающихся. Тогда мы будем иметь возможность поделиться с нуждающимися, имея оплаченный добрыми, щедрыми людьми мед. Конечно, это наш первый опыт, посмотрим, как это будет восприниматься людьми, но мы специально отобрали несколько сортов хорошего меда нового сбора, чтобы гарантировать соблюдение традиции – освящения меда нового сбора. Теперь  прихожане могут приобрести мед не только для себя, но и для других, для тех, кто не имеет возможности порадовать себя медом в эти дни.

Это своего рода пример, как не бороться с новыми традициями, а воцерковить их, наполнить духовным смыслом. Когда мы живем не только для себя, мы меняемся. Человек должен жить в служении, в служении Богу и ближнему. Кто-то может помочь собрать урожай и привезти в храм яблоки, раздать их. Кто-то может эти яблоки распространять как пожертвования и т. д. Есть различные виды служения, и как раз народные традиции можно использовать для того, чтобы воцерковить человека, привить ему вкус к добродетели.

Нужно возродить такое понятие, которое сейчас, к сожалению, утеряно, как «школа добродетели». Храм – это не только место богослужения, это еще и школа добродетели, где священник, духовенство, община могут помочь человеку научиться быть добродетельным. В том числе и с помощью народных традиций.

Подготовила Мария Строганова

Текст: Правмир.Ру

В миру — Василий, родился в 1873 г. в семье священника. Родители воспитывали сына в благочестии и христианских добродетелях. Полюбив чтение житий святых, отрок восхищался их духовными подвигами, жалея о том, что в современном ему мире он лишен возможности пострадать за веру православную.

После окончания Петрозаводской Духовной семинарии юноша поступил в Санкт-Петер6ургскую Духовную Академию. В 1895 г. он принял монашеский стриг с именем Вениамин и был рукоположен во иеродиакона, а в следующем году — во иеромонаха. По окончании Академии в 1897 г. со степенью кандидата богословия иеромонах Вениамин был назначен преподавателем Священного Писания в Рижскую Духовную семинарию. С 1898 г. он — инспектор Холмской, спустя год — Санкт-Петербургской семинарии.

Священник по призванию, архимандрит Вениамин вскоре был возведен в более высокую степень пастырского служения: 24 января 1910 г. в Свято-Троицком соборе Александро-Невской лавры он был рукоположен во епископа Гдовского, Петербургского викария.

Святительский сан владыка Вениамин воспринял как обязанность пастырского подвига и апостольской проповеди. Его часто видели в самых отдаленных и бедных кварталах столицы, куда он спешил по первому зову, словно приходской священник. Воздействие его наставлений было так велико, что многие заблудшие раскаялись в греховной жизни. Он всегда находил путь к сердцам простых людей, за что был искренне любим паствой, называвшей его «наш батюшка Вениамин». Евангельская простота святителя, отзывчивость, сердечность, доступность располагали к нему даже иноверцев.

События 1917 г. вызвали перемены и в жизни Церкви. С 6 марта святитель Вениамин — архиепископ Петроградский и Ладожский, а 13 августа, накануне открытия Священного Собора Российской Церкви, назначен митрополитом Петроградским и Гдовским. Митрополит Вениамин все силы направил на защиту православного народа России от жесточайших гонений, воздвигнутых на него врагами истины Христовой. По сути, они начались в январе 1918 г. после издания декрета «Об отделении Церкви от государства и школы от Церкви», который на деле воспринимался властью на местах как сигнал к повсеместному уничтожению главным образом Русской Православной Церкви и ее служителей, к грабежу церковного имущества. По всей стране прокатилась волна закрытия и разрушения храмов и монастырей, осквернения и уничтожения святых икон и мощей, массовых арестов, пыток, ссылок и казней епископов, священников, монахов и монахинь, мирян, лишения Церкви и ее служителей материальных средств к существованию.

Насилие над Церковью не прекратилось и после окончания гражданской войны. Небывалая разруха и голод, охватившие страну в 1921 г., послужили поводом для новых гонений на Церковь, которые проводились под лозунгом «похода пролетариата на церковные ценности». Их изъятие в Петрограде началось в марте 1922 г.

Изъятие ценностей сопровождалось волнениями народа, но серьезных беспорядков, острых столкновений и арестов пока еще не было. Чувствовалось приближение расправы. Ее ускорило опубликованное 24 марта 1922 г. в «Петроградской правде» письмо двенадцати лиц — организаторов обновленческого раскола. Они обвиняли все верное Святейшему Патриарху Тихону духовенство в сопротивлении изъятию церковных ценностей и в участии в контрреволюционном заговоре против советской власти. 29 мая 1922 г. последовал арест митрополита Вениамина, а 10 июня того же года началось слушание дела, к которому было привлечено еще 86 человек.

5 июля 1922 г. трибунал объявил приговор, а в ночь с 12 на 13 августа того же года митрополит Вениамин и вместе с ним архимандрит Сергий (Шеин), миряне Юрий Новицкий и Иван Ковшаров были расстреляны на окраине Петрограда.

На братском кладбище Александро-Невской лавры воздвигнут крест над символической могилой новомучеников Российских.

Святой мученик Христов Каллиник жил предположительно в III–IV веках и происходил из Киликии. Он отличался добротой, и в его сердце была с детства вложена твердая вера в Бога. Святой Каллиник проходил страны и города, проповедуя Благую Весть и наставляя многие души на путь спасения.

Прибыв в город Анкиру в Галатии, он стал проповедовать, убеждая язычников отказаться от почитания пустых и безжизненных идолов и познать Бога – Творца всего сущего. Успех его проповеди вызвал ненависть некоторых язычников, которые донесли на него правителю Сакерду.

Приведенный к нему, Каллиник исповедал себя служителем Бога Живого и сказал, что проповедует учение Христа, чтобы спасти других людей от неведения, надеясь стяжать этим вечную жизнь, как обещано в Писании (см.: Иак. 5: 20). Когда он предложил правителю отказаться от идолопоклонства, Сакерд в ярости велел его пытать. После бичевания воловьими жилами Каллиник устремил мысленный взор к Богу, благодаря Его за возможность пострадать ради любви к Нему. Затем, когда его стали рвать железными крючьями, он смеялся над палачом, не способным справиться с нагим и безоружным человеком. Тогда Сакерд приказал надеть на него железные сандалии с гвоздями и острыми лезвиями и гнать за лошадьми до города Гангры в Пафлагонии, отстоящего примерно на 120 километров, и там сжечь.

Укрепляемый благодатью Божией, святой легко пробежал по сильной жаре около 100 километров, едва не обгоняя своих стражников. Когда они добрались до места, называемого Матрика, воины, измученные жаждой и не имея сил продолжать путь, упали к ногам святого, умоляя о помощи.

Каллиник помолился, и тотчас в скале обнаружился родник с чистой водой, подобно источнику, появившемуся для евреев в египетской пустыне. Позднее его стали называть родник мученика Каллиника.

По прибытии в Гангры благодарные воины стали колебаться, не решаясь выполнить приказ тирана. Тогда святой Каллиник, в нетерпении соединиться с Господом, сам уговорил их развести костер. Когда костер разгорелся и затрещало пламя, мученика, продолжавшего славить Бога, бросили в огонь. Впоследствии от мощей святого гангрские христиане получали благословение и Божию помощь[1].

[1] В 516 г. около мощей св. Каллиника в посвященной ему церкви был похоронен святой патриарх Македонии II, сосланный в Гангры за приверженность Халкидонскому Собору.

Из книги «Синаксарь: Жития святых Православной Церкви», вышедшей в издательстве Сретенского монастыря.

Составитель — иеромонах Макарий Симонопетрский,
адаптированный русский перевод — издательство Сретенского монастыря

Икона Пресвятой Богородицы именуемая «Одигитрия-Смоленская» известна на Руси с древнейших времен. При каких обстоятельствах эта икона появилась на Руси не сохранилось достаточно ясных сведений.

Икона Богоматери именуемая «Смоленская» представляет собой список с «Одигитрии-Влахернской», написанной по преданию святым евангелистом и апостолом  Лукой.^[1] Согласно с церковным преданием однажды Богоматерь, явившись двум слепцам, привела их во Влахернский храм, и поставив их перед Своею иконою, даровала им зрение. С тех пор икону начали именовать «Одигитрия», что в переводе с греческого значит «Путеводительница». Существует также и другое объяснение наименования этой иконы. Согласно одному из сказаний, в котором сообщается, что греческий император Константин Порфирородный (1042-1054 гг.) благословил этою иконою свою дочь Анну, выдавая ее замуж в 1046 году за черниговского князя Всеволода, сына Ярослава Мудрого. Так как эта икона сопровождала царевну Анну при путешествии из Царьграда в Чернигов и сама икона получила наименование «Одигитрия» («Путеводительница»).

После смерти князя Всеволода Ярославовича и его супруги Анны, икона перешла к их сыну Владимиру Всеволодовичу Мономаху. Князь Владимир Мономах перенес семейную икону из Чернигова в Смоленск и поставил ее в соборном храме в честь Успения Богородицы.^[2] С этого времени икона Пресвятой Богородицы  «Одигитрии» стала называться «Смоленской» по месту поставления.

Из многочисленных чудес, совершившихся от этой иконы, особо замечательно избавление Смоленска от татар. В 1239 году во время нашествия на русскую землю полчищ Батыя, один из отрядов неприятеля отправился к Смоленску. Жители города, видя неминуемую гибель и не имея возможности отразить грозного врага, обратились с горячей молитвой к Богородице. Богоматерь услышала их молитвы и даровала спасение городу ради Своей иконы «Одигитрии».

В  начале XV века икона «Одигитрии» была принесена из Смоленска в Москву и поставлена, как великая святыня, в Благовещенском соборе Кремля, с правой стороны от Царских врат. Определить точно, кем и по какому случаю принесена эта икона в Москву крайне затруднительно. Одни источники утверждают, что икона была преподнесена в дар великому московскому князю Василию Васильевичу, неким Юргом разграбившим Смоленск. Другие источники предполагают, что эту икону дал (1398 г.) в качестве родительского благословения князь Витовт  дочери Софье, при вступлении в брак с великим князем московским Василием Дмитриевичем (1398-1425 гг.). Иные источники утверждают, что последний смоленский князь, изгнанный из города в 1404 году Витовтом, прибыл в Москву и привез вместе с другими святынями икону «Смоленской» Богоматери.

В 1456 году в Москву с воеводой и знатными жителями прибыл епископ Смоленский Мисаил и просил великого князя Василия Васильевича Темного  отпустить святую икону Богоматери в Смоленск. По благословению митрополита свт. Ионы, Василий Васильевич решил исполнить просьбу смоленских послов и отпустить икону.^[3] 18 января после торжественной службы в Благовещенском соборе икону «Смоленской» Богоматери провожали с крестным ходом до монастыря Саввы Освященного, что на Девичьем поле.  Совершив здесь последнее молебное пение, икону отпустили «со многоими слезами» в Смоленск. С чудотворного образа был выполнен список «мера в меру» и поставлен на том месте где стояла чудотворная икона.

В 1525 году великий князь Василий Иоаннович в память возвращения Смоленска в состав русских городов, основал Новодевичий монастырь недалеко от того места, где было последнее молебствие перед «Смоленской» иконой Богородицы. В этот монастырь был перенесен и список иконы из Благовещенского собора Кремля.

В 1666 году икона «Смоленской» Богородицы была вторично принесена в Москву, архиепископом Смоленским Варсонофием, для поновления потемневшей живописи. Поновление древнего образа было выполнено также в 1669 и в 1812 году.

В 1812 году, во время нашествия французов, эта икона была вывезена из Смоленска епископом Иринеем (Фальковским) и доставлена в Москву. Икона была поставлена в Успенском соборе Кремля для поклонения народа. В день Бородинской битвы 26 августа, когда праздновалось сретиние иконы «Владимирской» Богоматери, преосвященный Августин с сонмом московского духовенства, совершил крестный ход с иконами «Владимирской», «Смоленской» и «Иверской» Богоматери вокруг Белого города, Китай-города и кремлевских стен.

Перед занятием Москвы  французами, икона «Смоленской» Богоматери  была отправлена в Ярославль. Здесь она оставалась до самого окончания Отечественной войны 1812 года. После окончания военных действий икона была торжественно перенесена в Смоленск где и установлена вновь в кафедральном соборе.

Икона «Смоленской» Богоматери представляет собой  один из древнейших византийских иконографических изводов. Богоматерь изображена в половину роста. Правая ее рука лежит на груди, а левая поддерживает  Богомладенца, который в левой Своей руке держит  свиток, а правой благословляет род человеческий. Образ Богоматери почти лишен движения, лишь правой рукой она указывает на Иисуса, как на путь спасения (по одной из версий из-за этого икона называется «Путеводительницей»). На обратной стороне иконы  изображено Распятие и вид города Иерусалима. Во время поновления иконы в 1666 году к этому изображению прибавлены педстоящие: Пресвятая Богородица и Иоанн Богослов.

До 1941 года древний чудотворный образ «Смоленской» Богоматери находился в смоленском кафедральном соборе в честь Успения Богородицы построенном в 1667 -1679 году. Дальнейшая судьба древнего образа неизвестна. В каталоге древней русской живописи, изданном Государственной Третьяковской галереей в 1963 году лишь сказано, что «икона пострадала от войны».

«Смоленская» икона Пресвятой Богородицы с древнейших времен имеет на Руси великое почитание среди православного народа. Списки с этого образа распространены в огромном количестве. Только чудотворных и особо чтимых списков с этой иконы известно не менее 30.  Среди наиболее известных чудотворных списков с этой иконы можно назвать: икону «Одигитрии – Смоленской» над Днепровскими воротами в Смоленске, «Одигитрию – Устюжскую» из Великого Устюга, икону «Смоленская» в Белгороде, икону «Смоленская» из Троице-Сергиевой Лавры, икону «Смоленская–Седмиозерная» из Богородицкой Седмиозерной пустыни близь Казани и др.

В настоящее время в Смоленске прославилась многими чудесами другая икона «Смоленской»  Пресвятой Богородицы. История этого чудотворного образа вкратце такова. Икона «Смоленской» Богоматери несколько большего размера, написана в 1602 году.^[4]   До 1727 года эта икона стояла на крепостной башне над Днепровскими воротами Смоленска, в специальном киоте. В этом году икону радениями правителя губернской канцелярии Длотовского перенесли в деревянный храм в честь Рождества Богородицы, как особо почитаемую. В 1802 году над Днепровскими воротами была сооружена каменная церковь в которую перенесли чудотворную икону. В это же время по благословению преосвященного Серафима обвешавший оклад иконы вновь был отремонтирован и украшен драгоценными камнями и жемчугом.

В 1812 году во время Отечественной войны эта икона была перенесена артиллерийскою ротою полковника Глухова в стан русских войск и все время находилась в 3-й походной дивизии А.П. Ермолова. Перед нею служили благодарственные молебны после каждой победы над неприятелем, перед нею же главнокомандующий М.И. Кутузов со всем войском молил Богоматерь о помощи и спасении России. Накануне знаменитой Бородинской битвы икону носили по всему лагерю для укрепления и поддержки мужества русских воинов. После освобождения от неприятеля икона была возвращена в Смоленск.

В настоящее время эта чудотворная икона находится в специально устроенном кивоте в смоленском кафедральном соборе в честь Успения Пресвятой Богородицы. Икона украшена ризой с множеством цветных камней.

Святая икона Божией Матери именуемая «Смоленская» – одна из главнейших святынь русской земли. Верующие получали и получают от нее обильную благодатную помощь. Матерь Божия через Свой образ заступает и подкрепляет нас указывая путь ко спасению.

Празднование в честь «Смоленской»  иконы Богоматери  установлено: 28 июля (10 августа) в память прибытия иконы на Русь в 1046 году,  24 ноября (7 декабря) в память заступничества Богородицы при битве с Батыем и 5 ноября в честь изгнания врагов из Отечества в войне 1812 года.

^[1] Согласно древнему церковному преданию святой евангелист и апостол Лука написал около 70 икон Пресвятой Богородицы. Свт. Дмитрий Ростовский предполагает, что эта икона была написана по просьбе антиохийского правителя Феофила.

^[2] Храм был заложен князем Владимиром Мономахом 3 мая 1101 года.

^[3] Вместе с чудотворным образом Богородицы послам из Смоленска великий князь вернул и другие святыни.

^[4] Предположительно список с иконы был выполнен иконописцем Постником Ростовцевым.

Почаевская икона Божией Матери находится в Почаевской обители. На горе, где сейчас расположен монастырь, поселились два инока в 1340 году. Один инок после молитвы пошел к вершине горы и, вдруг, увидел Божию Матерь, стоявшую на камне и окруженную пламенем. Он позвал брата посмотреть на чудо. Третьим свидетелем видения был пастух Иоанн Босой. Он взбежал на гору, и они втроем прославили Бога. На камне, где стояла Пресвятая Богородица, навсегда остался отпечаток Ее правой стопы.

В 1559 году Константинопольский митрополит Неофит, проезжая через Волынь, посетил жившую в имении Орля, недалеко от Почаева, дворянку Анну Гойскую. В благословение он оставил Анне привезенную из Константинополя икону Богородицы. Стали замечать, что от иконы исходит сияние. Когда перед иконой исцелился брат Анны Филипп, она передала в 1597 г. чудотворный образ инокам, поселившимся на Почаевской горе. Святой образ был поставлен в храм, воздвигнутый в честь Успения Божией Матери. Позже там основан монастырь, на содержание которого Анна Гойская передала большие средства.

Чудотворная икона стала называться Почаевской. Среди многих свидетельств о помощи Царицы Небесной известно следующее.

Монах Почаевского монастыря был захвачен в плен татарами, Находясь в неволе, он вспоминал Почаевскую обитель, ее святыни, Богослужения, песнопения. Особенно тосковал инок при наступлений праздника Успения Пресвятой Богородицы и слезно молил Божию Матерь об избавлении из плена. И вот, по молитвам Пресвятой Девы, однажды исчезли стены темницы, а инок оказался у стен Почаевской обители.

Празднование Почаевской иконе совершается также в пятницу на Светлой седмице и 23 июля (по старому стилю).

Один из величайших пророков и первый девственник Ветхого Завета. Он родился в Фесвии Галаадской в колене Левиином за 900 лет до Рождества Христова. Когда родился Илия, отцу его Соваку было видение, что благообразные мужи беседовали с младенцем, пеленали огнем и питали пламенем огненным. С юных лет он поселился в пустыне и жил в строгом подвиге поста и молитвы.

Призван на пророческое служение в царствование царя Ахава-идолопоклонника, который поклонялся Ваалу (солнцу) и заставлял народ еврейский делать то же. Господь послал Илию к Ахаву и повелел предсказать ему, что если он и его народ не обратятся к истинному Богу, то его царство постигнет голод. Ахав не послушался пророка, и в стране настала засуха и большой голод. Во время голода Илия прожил год в пустыне, куда ему вороны носили пищу, и более двух лет у одной вдовы в г. Сарепте. Через три с половиною года Илия вернулся в Израильское царство и сказал царю и всему народу, что все бедствия израильтян происходят оттого, что они забыли истинного Бога и стали поклоняться идолу Ваалу. Чтобы доказать заблуждение израильтян, Илия предложил сделать два жертвенника — один Ваалу, а другой — Богу, и сказал: «Принесем жертвы, и если огонь с неба сойдет на жертвенник Ваала, значит, он истинный Бог, а если нет, то идол» (см. 3 Цар. 18, 21-24). Сначала сделали жертвенник Ваалу, набросали дров, закололи быка, а жрецы Вааловы стали молиться своему идолу: «Ваал, Ваал, пошли нам с неба огонь». Но ответа никакого не было, и огонь с неба на Ваалов жертвенник не сошел. Вечером Илия сделал свой жертвенник, положил дрова полил их прежде водою и стал молиться Богу. И вдруг с неба упал огонь и попалил не только дрова и жертву, но и воду и камни жертвенника. Когда народ увидел это чудо, то прославил истинного Бога и снова в Него уверовал.

За свою пламенную ревность о Славе Божией пророк Илия был взят на небо живым в огненной колеснице. Свидетелем этого чудного восхождения был пророк Елисей. Затем в Преображении Господнем он явился вместе с пророком Моисеем и предстал пред Иисусом Христом, беседуя с ним на горе Фавор. По преданию Святой Церкви, пророк Илия будет Предтечею Страшного Второго Пришествия Христа на землю и во время проповеди примет телесную смерть.

Преподобный Серафим Саровский, великий подвижник Русской Церкви, родился 19 июля 1754 года. Родители преподобного, Исидор и Агафия Мошнины, были жителями Курска. Исидор был купцом и брал подряды на строительство зданий, а в конце жизни начал постройку собора в Курске, но скончался до завершения работ. Младший сын Прохор остался на попечении матери, воспитавшей в сыне глубокую веру.

После смерти мужа Агафия Мошнина, продолжавшая постройку собора, взяла однажды туда с собой Прохора, который, оступившись, упал с колокольни вниз. Господь сохранил жизнь будущего светильника Церкви: испуганная мать, спустившись вниз, нашла сына невредимым.

Юный Прохор, обладая прекрасной памятью, вскоре выучился грамоте. Он с детства любил посещать церковные службы и читать своим сверстникам Священное Писание и Жития святых, но больше всего любил молиться или читать Святое Евангелие в уединении.

Как-то Прохор тяжело заболел, жизнь его была в опасности. Во сне мальчик увидел Божию Матерь, обещавшую посетить и исцелить его. Вскоре через двор усадьбы Мошниных прошел крестный ход с иконой Знамения Пресвятой Богородицы; мать вынесла Прохора на руках, и он приложился к святой иконе, после чего стал быстро поправляться.

Еще в юности у Прохора созрело решение всецело посвятить жизнь Богу и уйти в монастырь. Благочестивая мать не препятствовала этому и благословила его на иноческий путь распятием, которое преподобный всю жизнь носил на груди. Прохор с паломниками отправился пешком из Курска в Киев на поклонение Печерским угодникам.

Схимонах старец Досифей, которого посетил Прохор, благословил его идти в Саровскую пустынь и спасаться там. Вернувшись ненадолго в родительский дом, Прохор навсегда простился с матерью и родными. 20 ноября 1778 года он пришел в Саров, где настоятелем тогда был мудрый старец, отец Пахомий. Он ласково принял юношу и назначил ему в духовники старца Иосифа. Под его руководством Прохор проходил многие послушания в монастыре: был келейником старца, трудился в хлебне, просфорне и столярне, нес обязанности пономаря, и всё исполнял с ревностью и усердием, служа как бы Самому Господу. Постоянной работой он ограждал себя от скуки — этого, как позже он говорил, «опаснейшего искушения для новоначальных иноков, которое врачуется молитвой, воздержанием от празднословия, посильным рукоделием, чтением Слова Божия и терпением, потому что рождается оно от малодушия, беспечности и празднословия».

Уже в эти годы Прохор, по примеру других монахов, удалявшихся в лес для молитвы, испросил благословение старца в свободное время тоже уходить в лес, где в полном одиночестве творил Иисусову молитву. Через два года послушник Прохор заболел водянкой, тело его распухло, он испытывал тяжкие страдания. Наставник, отец Иосиф, и другие старцы, любившие Прохора, ухаживали за ним. Болезнь длилась около трех лет, и ни разу никто не услышал от него слова ропота. Старцы, опасаясь за жизнь больного, хотели вызвать к нему врача, однако Прохор просил этого не делать, сказав отцу Пахомию: «Я предал себя, отче святый, Истинному Врачу душ и телес — Господу нашему Иисусу Христу и Пречистой Его Матери…», и желал, чтобы его причастили Святых Тайн. Тогда же Прохору было видение: в несказанном свете явилась Матерь Божия в сопровождении святых апостолов Петра и Иоанна Богослова. Указав рукой на больного, Пресвятая Дева сказала Иоанну: «Сей — от рода нашего». Затем она коснулась жезлом бока больного, и тотчас жидкость, наполнявшая тело, стала вытекать через образовавшееся отверстие, и он быстро поправился. Вскоре на месте явления Божией Матери была построена больничная церковь, один из приделов которой был освящен во имя преподобных Зосимы и Савватия Соловецких. Престол для придела преподобный Серафим соорудил своими руками из кипарисового дерева и всегда приобщался Святых Тайн в этой церкви.

Пробыв восемь лет послушником в Саровской обители, Прохор принял иноческий постриг с именем Серафим, столь хорошо выражавшим его пламенную любовь ко Господу и стремление ревностно Ему служить. Через год Серафим был посвящен в сан иеродиакона. Горя духом, он ежедневно служил в храме, непрестанно совершая молитвы и после службы. Господь сподобил преподобного благодатных видений во время церковных служб: неоднократно он видел святых Ангелов, сослужащих братии. Особенного благодатного видения преподобный сподобился во время Божественной литургии в Великий Четверг, которую совершали настоятель отец Пахомий и старец Иосиф. Когда после тропарей преподобный произнес «Господи, спаси благочестивыя» и, стоя в царских вратах, навел орарь на молящихся с возгласом «и во веки веков», внезапно его осенил светлый луч. Подняв глаза, преподобный Серафим увидел Господа Иисуса Христа, идущего по воздуху от западных дверей храма, в окружении Небесных Бесплотных Сил. Дойдя до амвона. Господь благословил всех молящихся и вступил в местный образ справа от царских врат. Преподобный Серафим, в духовном восторге взирая на дивное явление, не мог ни слова проговорить, ни сойти с места. Его увели под руки в алтарь, где он простоял еще три часа, меняясь в лице от озарившей его великой благодати. После видения преподобный усилил подвиги: днем он трудился в обители, а ночи проводил в молитве в лесной пустынной келлии. В 1793 году, в возрасте 39 лет, преподобный Серафим был рукоположен в сан иеромонаха и продолжал служение в храме. После смерти настоятеля, отца Пахомия, преподобный Серафим, имея его предсмертное благословение на новый подвиг — пустынножительство, взял также благословение у нового настоятеля — отца Исаии — и ушел в пустынную келлию в нескольких километрах от монастыря, в глухом лесу. Здесь стал он предаваться уединенным молитвам, приходя в обитель лишь в субботу, перед всенощной и, возвращаясь к себе в келлию после литургии, за которой причащался Святых Тайн. Преподобный проводил жизнь в суровых подвигах. Свое келейное молитвенное правило он совершал по уставу древних пустынных обителей; со Святым Евангелием никогда не расставался, прочитывая в течение недели весь Новый Завет, читал также святоотеческие и Богослужебные книги. Преподобный выучил наизусть много церковных песнопений и воспевал их в часы работы в лесу. Около келлии он развел огород и устроил пчельник. Сам себе добывая пропитание, преподобный держал очень строгий пост, ел один раз в сутки, а в среду и пятницу совершенно воздерживался от пищи. В первую неделю Святой Четыредесятницы он не принимал пищи до субботы, когда причащался Святых Тайн.

Святой старец в уединении настолько иногда погружался во внутреннюю сердечную молитву, что подолгу оставался неподвижным, ничего не слыша и не видя вокруг. Навещавшие его изредка пустынники — схимонах Марк Молчальник и иеродиакон Александр, застав святого в такой молитве, с благоговением тихо удалялись, чтобы не нарушать его созерцания.

В летнюю жару преподобный собирал на болоте мох для удобрения огорода; комары нещадно жалили его, но он благодушно терпел это страдание, говоря: «Страсти истребляются страданием и скорбью, или произвольными, или посылаемыми Промыслом». Около трех лет преподобный питался только одной травой снитью, которая росла вокруг его келлии. К нему всё чаще стали приходить, кроме братии, миряне — за советом и благословением. Это нарушало его уединение. Испросив благословение настоятеля, преподобный преградил к себе доступ женщинам, а затем и всем остальным, получив знамение, что Господь одобряет его мысль о полном безмолвии. По молитве преподобного, дорогу в его пустынную келлию преградили огромные сучья вековых сосен. Теперь только птицы, слетавшиеся во множестве к преподобному, и дикие звери посещали его. Преподобный из рук кормил медведя хлебом, когда из монастыря приносили ему хлеб.

Видя подвиги преподобного Серафима, враг рода человеческого вооружился против него и, желая принудить святого оставить безмолвие, решил устрашать его, но преподобный ограждал себя молитвой и силой Животворящего Креста. Диавол навел на святого «мысленную брань» — упорное продолжительное искушение. Для отражения натиска врага преподобный Серафим усугубил труды, взяв на себя подвиг столпничества. Каждую ночь он поднимался на огромный камень в лесу и молился с воздетыми руками, взывая: «Боже, милостив буди мне грешному». Днем же он молился в келлии, также на камне, который принес из леса, сходя с него только для краткого отдыха и подкрепления тела скудной пищей. Так молился преподобный 1000 дней и ночей. Диавол, посрамленный преподобным, задумал умертвить его и наслал грабителей. Подойдя к святому, работавшему на огороде, разбойники стали требовать от него деньги. У преподобного в это время был в руках топор, он был физически силен и мог бы обороняться, но не захотел этого делать, вспомнив слова Господа: «Взявшие меч мечом погибнут» (Мф. 26, 52). Святой, опустив топор на землю, сказал: «Делайте, что вам надобно». Разбойники стали бить преподобного, обухом проломили голову, сломали несколько ребер, потом, связав его, хотели бросить в реку, но сначала обыскали келлию в поисках денег. Всё сокрушив в келлии и ничего не найдя в ней, кроме иконы и нескольких картофелин, они устыдились своего злодеяния и ушли. Преподобный, придя в сознание, дополз до келлии и, жестоко страдая, пролежал всю ночь. Наутро с великим трудом он добрел до обители. Братия ужаснулись, увидев израненного подвижника. Восемь суток пролежал преподобный, страдая от ран; к нему были вызваны врачи, удивившиеся тому, что Серафим после таких побоев остался жив. Но преподобный не от врачей получил исцеление: Царица Небесная явилась ему в тонком сне с апостолами Петром и Иоанном. Коснувшись головы преподобного, Пресвятая Дева даровала ему исцеление. После этого случая преподобному Серафиму пришлось провести около пяти месяцев в обители, а затем он опять ушел в пустынную келлию. Оставшись навсегда согбенным, преподобный ходил, опираясь на посох или топорик, однако своих обидчиков простил и просил не наказывать. После смерти настоятеля отца Исаии, бывшего с юности преподобного его другом, он взял на себя подвиг молчальничества, совершенно отрекаясь от всех житейских помыслов для чистейшего предстояния Богу в непрестанной молитве. Если святому в лесу встречался человек, он падал ниц и не вставал, пока прохожий не удалялся. В таком безмолвии старец провел около трех лет, перестав даже посещать обитель в воскресные дни. Плодом молчания явилось для преподобного Серафима стяжание мира души и радости о Святом Духе. Великий подвижник так впоследствии говорил одному из монахов монастыря: «…радость моя, молю тебя, стяжи дух мирен, и тогда тысячи душ спасутся около тебя». Новый настоятель, отец Нифонт, и старшая братия обители предложили отцу Серафиму или по-прежнему приходить в монастырь по воскресеньям для участия в богослужении и причащения в обители Святых Таин, или вернуться в обитель. Преподобный избрал последнее, так как ему стало трудно ходить из пустыни в монастырь. Весной 1810 года он возвратился в обитель после 15 лет пребывания в пустыни. Не прерывая молчания, он к этому подвигу прибавил еще и затвор и, никуда не выходя и никого у себя не принимая, непрестанно находился в молитве и Богомыслии. В затворе преподобный Серафим приобрел высокую душевную чистоту и сподобился от Бога особых благодатных даров — прозорливости и чудотворения. Тогда Господь поставил Своего избранника на служение людям в самом высшем монашеском подвиге — старчестве. 25 ноября 1825 года Матерь Божия вместе с празднуемыми в этот день двумя святителями явилась в сонном видении старцу и повелела ему выйти из затвора и принимать у себя немощные души человеческие, требующие наставления, утешения, руководства и исцеления. Благословившись у настоятеля на изменение образа жизни, преподобный открыл двери своей келлии для всех. Старец видел сердца людей, и он, как духовный врач, исцелял душевные и телесные болезни молитвой к Богу и благодатным словом. Приходившие к преподобному Серафиму чувствовали его великую любовь и с умилением слушали ласковые слова, с которыми он обращался к людям: «радость моя, сокровище мое». Старец стал посещать свою пустынную келлию и родник, называемый Богословским, около которого ему выстроили маленькую келлейку. Выходя из келлии, старец всегда нес за плечами котомку с камнями. На вопрос, зачем он это делает, святой смиренно отвечал: «Томлю томящего меня». В последний период земной жизни преподобный Серафим особенно заботился о своем любимом, детище — Дивеевской женской обители. Еще в сане иеродиакона он сопровождал покойного настоятеля отца Пахомия в Дивеевскую общину к настоятельнице монахине Александре, великой подвижнице, и тогда отец Пахомий благословил преподобного всегда заботиться о «Дивеевских сиротах». Он был подлинным отцом для сестер, обращавшихся к нему во всех своих духовных и житейских затруднениях. Ученики и духовные друзья помогали святому окормлять Дивеевскую общину — Михаил Васильевич Мантуров, исцеленный преподобным от тяжкой болезни и по совету старца принявший на себя подвиг добровольной нищеты; Елена Васильевна Мантурова, одна из сестер Дивеевских, добровольно согласившаяся умереть из послушания старцу за своего брата, который был еще нужен в этой жизни; Николай Александрович Мотовилов, также исцеленный преподобным. Н. А. Мотовилов записал замечательное поучение преподобного Серафима о цели христианской жизни. В последние годы жизни преподобного Серафима один исцеленный им видел его стоявшим на воздухе вовремя молитвы. Святой строго запретил рассказывать об этом ранее его смерти.

Все знали и чтили преподобного Серафима как великого подвижника и чудотворца. За год и десять месяцев до своей кончины, в праздник Благовещения, преподобный Серафим еще раз сподобился явления Царицы Небесной в сопровождении Крестителя Господня Иоанна, апостола Иоанна Богослова и двенадцати дев, святых мучениц и преподобных. Пресвятая Дева долго беседовала с преподобным, поручая ему Дивеевских сестер. Закончив беседу, Она сказала ему: «Скоро, любимиче Мой, будешь с нами». При этом явлении, при дивном посещении Богоматери, присутствовала одна Дивеевская старица, по молитве за нее преподобного.

В последний год жизни преподобный Серафим стал заметно слабеть и говорил многим о близкой кончине. В это время его часто видели у гроба, стоявшего в сенях его келлии и приготовленного им для себя. Преподобный сам указал место, где следовало похоронить его, — близ алтаря Успенского собора. 1 января 1833 года преподобный Серафим в последний раз пришел в больничную Зосимо-Савватиевскую церковь к литургии и причастился Святых Тайн, после чего благословил братию и простился, сказав: «Спасайтесь, не унывайте, бодрствуйте, днесь нам венцы готовятся». Второго января келейник преподобного, отец Павел, в шестом часу утра вышел из своей келлии, направляясь в церковь, и почувствовал запах гари, исходивший из келлии преподобного; в келлии святого всегда горели свечи, и он говорил: «Пока я жив, пожара не будет, а когда я умру, кончина моя откроется пожаром». Когда двери открыли, оказалось, что книги и другие вещи тлели, а сам преподобный стоял на коленях перед иконой Божией Матери в молитвенном положении, но уже бездыханный. Его чистая душа во время молитвы была взята Ангелами и взлетела к Престолу Бога Вседержителя, верным рабом и служителем Которого преподобный Серафим был всю жизнь.

Русский народ издревле нашел в своей душе един­ственно верное слово в обращении к Богородице: в обиходе он назвал Ее, и сейчас называет так же, как родную мать, — исполненным нежности и любовным обращением: «Матушка!» Люди духов­но увидели, что не в каком-то условном аллегори­ческом смысле, а в высшей онтологической дейст­вительности Матерь Божия является Матерью Церкви, кровной — по Крови Христовой — Мате­рью каждого верующего.

Протоиерей Лев Лебедев

События, положившие начало прославлению иконы Божией Матери «Троеручицы», относятся к VIII веку, ко временам иконоборчества. Воины императора-еретика Льва Исавра рыскали по домам православных христиан, отыскивая иконы, отбирали их и жгли, а иконопочитателей предавали мукам и смерти.

Лишь за пределами византийских земель, в мусульман­ском Дамаске, православные не были стеснены в почи­тании икон. Причина была в том, что первым минист­ром у местного халифа был ревностный христианин, богослов и гимнограф Иоанн Дамаскин (память его Цер­ковь отмечает 4 декабря). Своим многочисленным зна­комым в Византии Иоанн переправлял письма, в кото­рых на основании Священного Писания и святоотеческих преданий доказывал правильность иконопочитания. Вдох­новенные письма Иоанна Дамаскина тайно переписыва­лись, передавались из рук в руки, немало способствую уверению в истине православных и обличению ереси иконоборческой.

Взбешенный император, чтобы лишить Церковь непо­бедимого защитника Православия, решил коварно извес­ти Иоанна Дамаскина. Он приказал искусным писцам тщательно изучить почерк Иоанна и написать как бы его рукою поддельное письмо к императору с предложением измены. В письме сообщалось, что город Дамаск охра­няется сарацинами небрежно и византийское войско мо­жет без труда им овладеть, в чем обещалась и всячес­кая помощь со стороны первого министра.

Такое поддельное письмо император и послал халифу, лицемерно пояснив, что, несмотря на предложения Иоанна, желает мира и дружбы с халифом, а министра-изменника советует казнить.

Халиф впал в ярость и, забыв о многолетней предан­ной службе своего министра, повелел отсечь ему кисть правой руки, которой тот будто бы писал изменнические строки. Отсеченная кисть была повешена у всех на виду на базарной площади.

Иоанн жестоко страдал от боли, еще же сильнее – от незаслуженной обиды. К вечеру он попросил халифа, что­бы тот разрешил ему похоронить отрубленную кисть дес­ницы. Халиф, памятуя прежнее усердие своего министра, ответил согласием.

Затворившись в доме, Иоанн Дамаскин приложил от­сеченную кисть к ране и углубился в молитву. Святой просил Матерь Божию исцелить десницу, писавшую в за­щиту Православия, и дал обет употребить руку эту на создание творений во славу Владычицы.

В этот миг он уснул. В сонном видении предстала ему Богоматерь и сказала: «Ты исцелен, трудись же прилеж­но этой рукой».

Святой преподобный Иоанн Дамаскин

Пробудившись, Иоанн Дамаскин излил свою благодар­ность к чудной Исцелительнице в дивном песнопении «О тебе радуется, Обрадованная, всякая тварь…». Весть о чу­де быстро разнеслась по всему городу. Устыженный ха­лиф просил у Иоанна Дамаскина прощения и призывал его вернуться к делам государственного управления, но отныне Иоанн отдавал все свои силы на служение одно­му Богу. Он удалился в обитель во имя святого Саввы Освященного, где принял иноческий постриг. Сюда же преподобный принес икону Божией Матери, ниспослав­шую ему исцеление. В память о чуде он прикрепил к нижней части иконы изображение кисти правой руки, от­литое из серебра.С тех пор такая десница рисуется на всех списках с чудотворного образа, получившего название «Троеручица».

Образ пребывал в обители во имя святого Саввы до XIII века, когда был поднесен другому святому Савве, архиепископу Сербскому. При нашествии же на Сербию агарян православные, желая сохранить икону, возложили ее на ослика и пустили его без провожатого. С драго­ценной поклажей он сам дошел до Святой Горы Афон и остановился у ворот Хилендарского монастыря. Местные иноки приняли икону как великий дар, а на место ос­тановки ослика стали ежегодно совершать крестный ход.

Однажды в Хилендарском монастыре почил старый игумен. Выборы нового вызывали среди братии распри и разделение. И тогда Матерь Божия, явившись одно­му затворнику, объявила, что отныне Сама будет игу­мений обители. В знак этого дотоле стоявшая в алта­ре монастырского собора «Троеручица» чудесным образом перенеслась по воздуху к середине храма, на игуменское место. С тех пор и по сей день Хилендарем управляет священноинок-наместник, стоящий во время служб у игуменского места, где хранится образ «Троеручица» – Игуменьи сей обители. От Нее принимают иноки благословение, прикладываясь к иконе, как бы от игумена.

Во времена греко-турецких войн Афон оставался вне власти иноверцев: турки признавались, что нередко ви­дели таинственную Жену, охранявшую стены Хилендарской обители и недосягаемую для человеческих рук.

«Троеручица» издавна почиталась и в России, где пре­бывает немало списков с первоявленного образа, также прославившихся чудотворениями. Еще в 1661 году хилендарские иноки прислали один такой список в дар Ново-иерусалимскому монастырю. С него в 1716 году был снят другой список, с тех пор пребывающий в москов­ском храме Успения в Гончарах (Болгарское подворье). С заступничеством этой святыни связывают то, что храм сей никогда, даже во времена наилютейших гонений на веру, не закрывался и сохранил все свои колокола. Ны­не в храме перед этим образом ежепятнично читается акафист. В изразцовом киоте на наружной западной сте­не храма Успения в Гончарах помещен еще один список, и перед ликом Божией Матери «Троеручицы» здесь слы­шатся неустанные моления.

Чудотворные списки с самого первоявленного афонско­го образа либо же с других списков «Троеручицы» на­ходились также в московском храме Покрова в Голиках, в тульской Владимирской на Ржавце церкви, в Белобережской пустыни под Брянском, в воронежском Алексеевском Акатовом монастыре, в Ниловой пустыни на Се­лигере и в иных местах.

Надежда Дмитриева

В годы правления византийского императора Льва Великого, Македонянина (457-474), братья Гальбий и Кандид, приближенные царя, отправились из Константинополя в Палестину на поклонение святым местам. В небольшом селении вблизи Назарета они остановились на ночлег у одной престарелой еврейки. В ее доме внимание паломников привлекли зажженные свечи и курящийся фимиам. На вопрос, что за святыня находится в доме, благочестивая женщина долго не хотела отвечать, но после неотступных просьб поведала, что хранит дорогую святыню — Ризу Богородицы, от которой происходят многие чудеса и исцеления. Пресвятая Дева пред Успением подарила одну из Своих одежд благочестивой девице-еврейке из этого рода, завещав ей передать ее перед смертью также девице. Так, от поколения к поколению, Риза Богоматери сохранялась в этой семье.

Драгоценный ковчег, содержавший священную Ризу, был перевезен в Константинополь. Святой Геннадий, Патриарх Цареградский († 471; память 31 августа), и император Лев, узнав о священной находке, убедились в нетленности святой Ризы Богородицы и с трепетом приложились к ней. Во Влахерне, близ берега моря, был воздвигнут новый храм в честь Богоматери. 2 июля 458 года святитель Геннадий с подобающим торжеством перенес священную Ризу во Влахернский храм, вложив ее в новый ковчег.

Впоследствии в ковчег с Ризой Богородицы положены были Ее святой омофор и часть Ее пояса. Это обстоятельство и запечатлено в православной иконографии праздника, объединяющей два события: положение Ризы и положение пояса Богоматери во Влахерне. Русский паломник Стефан Новгородец, посетивший Царьград около 1350 года, свидетельствует: «идохом во Влахерну, идеже лежит Риза в алтаре на престоле в ковчеге запечатана».

Не раз при нашествиях врагов Пресвятая Богородица спасала город, которому даровала Свою священную Ризу. Так было во время осады Константинополя аварами в 626, персами — в 677, арабами — в 717 годах. Особенно знаменательны для нас события 860 года, тесно связанные с историей Русской Церкви.

18 июня 860 года русский флот князя Аскольда, в составе более 200 ладей, опустошив берега Черноморья и Босфора, вошел в бухту Золотой Рог и угрожал Константинополю. В виду города плыли русские корабли, высадившиеся воины «проходили пред градом, простирая свои мечи». Император Михаил III (842-867), остановив начатый поход на арабов, вернулся в столицу; всю ночь он молился, простершись ниц на каменных плитах храма Влахернской Божией Матери. Святой Патриарх Фотий обратился к пастве с проповедью, призывая слезами покаяния омыть грехи и в усердной молитве прибегнуть к заступничеству Пресвятой Богородицы.

Опасность возрастала с каждым часом. «Город едва не был поднят на копье», — говорит в другой своей проповеди Патриарх Фотий. В этих условиях было принято решение спасать церковные святыни, и прежде всего — святую Ризу Богородицы, которая хранилась во Влахернском храме, недалеко от берега залива. После всенародного молебна святую Ризу Богоматери, взятую из Влахернского храма, с крестным ходом обнесли вокруг городских стен, погрузили с молитвой край ее в воды Босфора, а затем перенесли в центр Царьграда — храм Святой Софии. Божия Матерь Своей благодатью покрыла и усмирила воинственность русских воинов. Заключив почетное перемирие, Аскольд снял осаду Константинополя. 25 июня русские войска стали отходить, унося с собой большой выкуп. Неделю спустя, 2 июля, чудотворную Ризу Богоматери торжественно возвратили на ее место, в раку Влахернского храма. В воспоминание этих событий было установлено святым Патриархом Фотием ежегодное празднование Положения Ризы Богоматери 2 июля.

Вскоре, в октябре — ноябре 860 года, русское посольство прибыло в Константинополь для заключения договора «любви и мира». В условия мирного договора входили положения о Крещении Киевской Руси, о выплате Византией русским ежегодной дани, разрешении им вступать в византийскую армию, вести торговлю на территории империи (прежде всего, в Константинополе), посылать в Византию дипломатические миссии.

Важнейшим был пункт о Крещении Руси. Продолжатель византийской «Хроники Феофана» говорит, что «посольство их прибыло в Царьград с просьбой сделать их участниками в святом Крещении, что и было исполнено». Во исполнение обоюдного желания русских и греков в Киев направлена была православная миссия. Незадолго до того (в 855 г.) святым равноапостольным Кириллом Философом († 869; память 14 февраля и 11 мая) изобретена была славянская азбука и переведено Евангелие. Естественно было направить с миссией в Киев именно святого Кирилла и его брата, святого равноапостольного Мефодия († 885; память 6 апреля и 11 мая), с переведенными славянскими книгами. Так и поступил святитель Фотий, учеником которого был святой Кирилл. Зиму 860/861 года братья провели в Херсоне, весной 861 они были на Днепре, у князя Аскольда.

Перед Аскольдом, как впоследствии перед святым князем Владимиром, стоял нелегкий выбор, его прельщали то иудейской, то магометанской верой. Но под благодатным влиянием святого равноапостольного Кирилла князь сделал выбор в пользу Православия. В конце 861 года Кирилл и Мефодий вернулись в Константинополь и привезли с собой послание князя (или, как называли себя в IХ-ХI вв. киевские князья, «кагана») Аскольда императору Михаилу III. Аскольд благодарил императора за присылку «такого мужа, который показал словом и примером, что христианская вера — святая». «Убедившись, — писал далее Аскольд, — что это — истинная вера, повелели мы всем креститься по своей воле в надежде и нам достигнуть святости. Мы же все — друзья твоему царству и готовы на службу твою, когда потребуешь».

Аскольд принял святое Крещение с именем Николай, крестились и многие из его дружины. Непосредственно из Царьграда, столицы Православия, трудами святых апостолов славянства пришли на Русь славянское Богослужение и славянская письменность. В Киев был назначен святителем Фотием митрополит Михаил, и русская митрополия была внесена в нотиции — списки епархий Константинопольского Патриархата. Святой Патриарх Фотий в Окружном послании 867 года среди главных достижений своего первосвятительского служения называет Крещение болгар и русских. «Руссы, которые подняли руку против Римской державы, — писал он, почти дословно цитируя послание Аскольда, — в настоящее время даже и они променяли нечестивое учение, которое содержали прежде, на чистую и неподдельную веру христианскую, с любовью поставив себя в чине подданных и друзей наших». (Византийцы считали «подданными» всех принимавших Крещение из Царьграда и вступивших в военный союз с империей.) «И до такой степени разгорелись в них желание и ревность веры, что они приняли епископа и пастыря, и лобызают святыни христиан с великим усердием и ревностью».

Праздник Положения Ризы Пресвятой Богородицы во Влахерне является, таким образом, одновременно праздником канонического основания Русской Православной митрополии в Киеве. Благословением Божией матери и чудом от Ее святой Ризы совершилось не только спасение Царьграда от самой грозной осады за всю его историю, но и спасение русских из тьмы языческого суеверия к вечной жизни. Вместе с тем, 860 год принес признание Киевской Руси Византией, ознаменовал равноправный выход молодого Русского государства на арену истории.

Попытка князя Аскольда возродить на Днепре христианское благовестие святого апостола Андрея Первозванного, задуманная им религиозная и государственная реформа окончилась неудачно. Время утверждения христианства на Русской Земле еще не настало. Слишком сильны были сторонники языческой старины, слишком слаба княжеская власть. При столкновении Аскольда с язычником Олегом в 882 году киевляне предали своего князя. Аскольд принял мученическую кончину от руки наемных убийц, обманом завлеченный в стан врагов для переговоров.

Но дело блаженного Аскольда (так называет его Иоакимовская летопись) не погибло в Русской Церкви. Вещий Олег, который, убив Аскольда, занял после него киевское княжение, называл Киев «матерью градам русским» — это дословный перевод греческого выражения «митрополия Русская». Благодарную память о первом киевском князе-христианине хранили древнейшие храмы православного Киева: церковь пророка Божия Илии, построенная Аскольдом и позже упомянутая в Договоре Игоря с греками (944 г.), на месте которой и сейчас стоит храм того же имени, и церковь святителя Николая Чудотворца, воздвигнутая в 50-х годах Х столетия над могилой Аскольда святой равноапостольной Ольгой. Важнейшее завоевание Аскольда, навсегда вошедшее в церковное наследие не только Руси, но и всего православного славянства, — славянское Евангелие и славянское Богослужение, созданные трудами святых равноапостольных Кирилла и Мефодия. В Киеве при дворе Аскольда положено было в 861 году начало их апостольской деятельности среди славян, продолжившейся позже в Болгарии и Моравии. Вслед за блаженным Аскольдом, говоря словами древней «Азбучной молитвы», «летит ныне славянское племя — к Крещению устремились все».

С чудом от Ризы Пресвятой Богородицы во Влахерне связано несколько выдающихся творений византийской церковной гимнографии и гомилетики. Святителю Фотию принадлежат две проповеди, одна из которых была сказана им непосредственно в дни осады Константинополя, другая — вскоре после ухода русских войск. (Они дважды были изданы на русском языке: 1) Епископ Порфирий Успенский. Четыре беседы Фотия, святейшего архиепископа Константинопольского, и рассуждение о них. СПб., 1864; 2) Е. Л. (Ловягин Е. И.). Две беседы Святейшего Патриарха Константинопольского Фотия по случаю нашествия россов на Константинополь. — «Христианское чтение», 1882, №№ 9-10). Известным церковным писателем Георгием, хартофилаксом собора Святой Софии — Премудрости Божией в Константинополе, было составлено, по поручению Патриарха Фотия, «Слово на положение Ризы Богородицы во Влахернах» (Русский перевод его издан в приложении к работе: Лопарев Х. М. Старое свидетельство о положении Ризы Богородицы во Влахернах в новом истолковании применительно к нашествию русских на Византию в 860 году. — «Византийский Временник», том. II, СПб., 1895). С походом Аскольда на Царьград связано также создание знаменитого «Акафиста Пресвятой Богородице», автором которого некоторые церковные историки называют того же святого Патриарха Фотия. Этот Акафист составляет основную часть Богослужения в день Похвалы Пресвятой Богородицы. О событиях 860 года повествуют не только византийские, но и русские летописные источники. Преподобный Нестор Летописец, подчеркивая значение русского похода на Царьград, отмечает, что с этого времени «начала прозываться Русская Земля». Некоторые летописи, среди них Иоакимовская и Никоновская, сохранили известия о Крещении князя Аскольда и Киевской Руси после похода на Царьград. При этом народная память прочно связала имена киевских князей Аскольда и Дира, хотя, по мнению историков, Дир княжил в Киеве несколько раньше Аскольда.

Почитание праздника Ризоположения издревле известно в Русской Церкви. Святой Андрей Боголюбский († 1174; память 4 июля) воздвиг во Владимире на Золотых воротах храм в честь этого праздника. В конце ХIV столетия часть Ризы Богоматери была перенесена из Константинополя на Русь святителем Дионисием, архиепископом Суздальским († 1385; память 26 июня).

Святая Риза Богоматери, хранившая прежде столицу Византии, спасала впоследствии от неприятеля и первопрестольную Москву. Летом 1451 года под стены Москвы подступали татарские полчища царевича Мазовши. Святитель Иона, митрополит Московский, непрестанными молитвами и церковными службами укреплял защитников столицы. В ночь на 2 июля, сообщает летопись, в татарском стане случилось великое смятение, враги бросили награбленное добро и в беспорядке поспешно отступили. В память чудесного избавления Москвы святой митрополит Иона в том же году воздвиг в Кремле церковь Ризоположения, ставшую его крестовой (домовой) церковью. Она сгорела, но на ее месте тридцать лет спустя была построена в 1484-1486 гг. новая, также посвященная празднику Положения Ризы Богоматери. Этот храм, стоящий доныне, продолжал служить домовым храмом русских митрополитов и Патриархов до того времени, как был возведен при патриархе Никоне собор Двенадцати Апостолов.