«И сказал Каин Господу: наказание мое больше, нежели снести можно» (Быт. 4, 13). Можно ли было так говорить перед лицом Бога, строгого, конечно, в правде, но и всегда готового миловать искренно кающегося? «И сказал Каин Господу: наказание мое больше, нежели снести можно» (Быт. 4, 13). Можно ли было так говорить перед лицом Бога, строгого, конечно, в правде, но и всегда готового миловать искренно кающегося? Зависть помрачила здравые понятия, преступление обдуманное ожесточило сердце, и вот Каин грубо отвечает Самому Богу: «разве я сторож брату моему?» (Быт. 4, 9) Бог хочет умягчить его каменное сердце молотом строгого суда Своего, — а он не поддается, и, замкнувшись в своем огрубении, предается той участи, какую изготовил себе завистью и убийством. То дивно, что после того он жил, как и все: имел детей, устраивал семейный быт и житейские отношения держал; печать же отвержения и отчаяния все лежала на нем. Стало быть это дело внутреннее, которое совершается в совести, из сознания своих отношений к Богу, под действием тяготящих ее дел, страстей и греховных навыков. Да внемлют этому ныне в особенности! Но вместе да воскресят веру, что нет греха, побеждающего милосердие Божие, хотя на умягчение сердца, конечно, потребуются и время и труд. Но ведь — или спасение, или погибель!